Ремёсла и поморское счастье (завершение сказки).

Юст.
Кудесник Юст мечтатель и мореплаватель за строительством кораблей в Архангельске с начала его основания приглядывал. То и дело подсказывал, как быстроходную шхуну смастерить, как сшить кочмару, чтобы она при сжатии во льдах на поверхность выскакивала. Так и шептал артельщикам: “в море – окияне льдами суда затирает, то лутчее спасение судам получают тем, что вышед на лёд и тягами судно вызимают …”.
Ремёсла и поморское счастье (завершение сказки).
Всегда строгий догляд имел, чтобы на килевую часть ровная кокора подбиралась, чтобы рёбра – упруги стократную прочность имели и борта ни шторма, ни льды сломать не сумели.
А всё от того, что поморы часто в межсезонье за зверем ходили, шкуры и сало тюленей в прежние – то времена хорошо продавались – зверобойные промыслы многие семьи кормили. Старики так и говаривали: “Море – Наше Поле: Даёт и Рыбу, Даёт и Хлеб”.
Вот случай наглядный, собрал однажды кормчий Егор Коротаев артель, загрузил провизией шняку и отправился ловить зверя в мезенскую губу, в месяце апреле.
Шняку на санях по весеннему льду волочили, в ней и от ветров укрывались, и ночевали, и кашу варили.
Правда, когда на место прибыли, зверя оказалось мало – целый месяц тюленя ловили. Вот уж май настал – льды на море будто ожили, расходиться начали, вверх-вниз заходили. И надо бы было ветрило ставить, по открытой воде домой возвращаться, но шняку заполнили лишь до половины. Тут не то что в прибыль поохотились, не быть бы в убытке!
Артельно решили дрейфовать на льдине, ещё зверя добыть, чтоб было чем детей кормить до следующей Путины.
Только мать природа по своему усмотрению распорядилась: льдину разломало, поморов на лодке через горло белого моря в ледовитый океан вынесло. Там, средь льдин – несух и айсбергов, их утлую лодчонку неизвестно сколько кружило. В середине лета попутного ветра не было, ближе к осени туманы окутали – промышленники и вовсе духом пали, всей артелью закручинились, загрустили! Греби не греби, а ложкой моря не исчерпаешь.
Тогда-то к ним на помощь кудесник Юст и подоспел. С большим трудом он артель Коротаева Егора в бескрайнем море – океане отыскал. Но слава богу успел: дух промышленников укрепил, каждого нужным в ту пору словом подбодрил: “кто уныл да к жизни остыл – смотришь, голову потерял, а бодрого, смелого и шторм боится, и, мор не берёт! ” Затем кормчему направление указал. А ещё у защитника и заступника моряков Николая чудотворца попутного ветра попросил.
К ледоставу поспели скитальцы, в месяц листопада показался на горизонте берег родной. Рады и жёны, и дети, и сами промышленники, что живы – здоровы вернулись домой.
После долгого скитания, после чудного спасения поставили поморы на берегу северной Двины обетный крест в благодарность за вспоможение.
Ну, а кудесник Юст по прежнему зимой и летом по морскому порту гуляет. Иной раз сядет на гранитной набережной, в руках квадрант держит, глядит в него – высоты небесных светил над горизонтом и угловые расстояния между светилами измеряет.
К слову, это Юст убедил императрицу Екатерину великую обосновать первую мореходную школу в России. Открыли её в холмогорах, правда, через пять лет в Архангельск, ближе к белому морю, переместили.
Анисья.
Кудесница Анисья напротив архангельских гостиных дворов живёт. Целыми днями свистит в глиняную птичку свистульку – звонким щебетом радость и счастье несёт, силы тьмы разгоняет.
А начинала она за гончарным ремеслом приглядывать. Следила, чтобы каменщики кирпичи на монастырские стены ровные лепили, чтобы печники набивные печи жаркими возводили.
На поморье русские печи и глиняная посуда долгое время в обиходе были. До сих пор кое-где беломорская селёдочка, навага, или корюшка в глиняных сковородах – латках запекаются, гречневая или пшённая каши в глиняных горшках – кашниках томятся, а молоко в крынках из глины хранится.
Поморы щи и уху в глиняных горшках варили, готовую пищу на стол в плошках подавали, дети молоко или квас из глиняных кружек пили. Посуда ломалась эта часто. Ведь, как в народе говорили: “Медные Кувшины Дерутся, а Глиняные Бьются”. А потому и гончарных дел мастера всегда в почёте были. Особенно из Каргополя на ярмарки гончаров поджидали – уж больно изящные рыльники (горшки с носиком, как у чайника) и елейники (кувшинчик с носиком и ручкой, затыкался пробкой) они привозили.
Однажды такого мастера архангельский воевода к себе подозвал, похвалил Вассиана лаптина за тонкую работу, мол, столь видные вещи своял, так сложи и мне в усадьбе самый красивый камин.
Лаптин Вассиан руками развёл:
– Не печник я! Где ж мне смочь?
Воевода лишь ногой топнул:
– Сложишь самолучший в городе камин – озолочу! А нет, так горшки арестую и самого на ярмарку боле не пущу!
Гончар Вассиан две ночи не спал – думу думал, чем и как камин украсить, чтобы воевода от великолепия дар речи потерял. Тут-то к нему кудесница Анисья и прилетела да про изразцы песенку спела.

Ремёсла и поморское счастье (завершение сказки). 01
Вассиан рано утром встал, на берегу реки подходящую глину отыскал, в деревянный ящик перенёс, и, пока ногами её месил, в голове всё картину будущего убранства рисовал. 9 сам камин складывать не стал – работника нанял. Пока печник камин у воеводы строил, Вассиан изразцы расписывал и обжигал. И такая-то красота получилась у него! Анисья, как увидела, так и ахнула: “с таким ремеслом весь свет пройдёшь – не пропадёшь! Когда камин истопили, когда кладка подсохла и прочность набрала, Вассиан с печником – помощником к облицовке приступили.
Выкладывали пано из изразцов, и, вот, что у них получилось: справа от топки русский витязь в серебряной кольчуге и шлеме верхом на богатырском коне скакал, слева от топки могутный человек, помор, плугом землю распахивал, на горизонте, над ними солнце садилось, дубовый лесок листвой шелестел, а на своде камина двух райских птиц сирин Вассиан запечатлел.
По ночам сия картина оживала: райские птицы петь начинали – свет и счастье в доме рождались, землепашец тяжёлые комья земли ворочал – достаток обеспечивал, а витязь грозным видом – защиту.
Воеводе убранство камина понравилось, о ремесле Вассиана слава по всей архангельской губернии прошла, в каждом городе и селе работа каргопольского мастера печь или камин украсила.
Анисью Вассиан каргопольской игрушкой отблагодарил, да не простой свистулькой, особые смыслы в неё заложил – звонкий щебет над северной Двиной витает, хворь и морок от людей отгоняет.

Ремёсла и поморское счастье (завершение сказки). 02
Наум.
Кудесник Наум всегда был одет простовато: потёртый свитерок, поношенные куртка да штаны, за пазухой кирка – молоточек, в левой руке алмаз весом двести карат. Этот алмаз собрал в себе ум, смекалку и слово. А то, что Наум с виду совсем мальчишка, так и ум не в бороде, а в голове.
В архангельской – то губернии обычно народ молчалив, задумчив, угрюм – от сурового вида поморов море порой замирает. Только ведь, где слова редки, там они и вес особый имеют.
Вот, Наум и отыскивает самородки: сказочников, песенников, собирателей поморской говори. Выводит их к людям, чтоб они басней, песней, небылицей подсобляли – беды да невзгоды рассеивали. Так и говорит: “Слово Вовремя и Кстати Сильнее Отчаяния и Печали”.
Один такой сказочник малухин Евсей как начнёт, бывало, небылицу рассказывать, так и улов у рыбаков вдвое больше, и кораблик строится в два раза быстрей.
Мужики ему:
– Эге – гей!
Во весь рот улыбаются, в усы пшикают, кричат:
– Давай – ка ещё сказывай прибаутку, Евсей!

Ремёсла и поморское счастье (завершение сказки). 03
А он и рад стараться, дальше поёт:
– Есть недалеко от деревни анашкино большие таинственные по происхождению великие озёра. О том, как они образовались, никто из учёных людей до сих пор не ведает.
Одни говорят, мол, в стародавние времена в тех местах торфяные залежи копали, лес вокруг тому подтверждение. Другие, дескать, мать – природа всё за людей решила, и это карстовые провалы – глубин земных движение.
На берегах тех озёр вот уж двести лет пасутся крылатые, холмогорской породы, коровы.
У одних бурёнок крылышки чуть больше, чем у воробья. У других – размах вдвое больше, чем у орла. Слетаются они со всего холмогорского уезда – не сыскать коровам наилучшего для прокорма места. Луга там сочные, туманы сладкие – у холмогорок от такой благодати шёрстка лоснящаяся да гладкая.
То, что коровы крыльями хлопают и, словно толстые гуси, с места на место частенько перелетают, давно никого в нашей губернии не удивляет. Уж настолько вкусное молоко крылатые бурёнки дают, что на подобные мелочи никто внимания не обращает.
Кто-то скажет, мол, причудливые ваши коровы. Но это они ещё не видели и не слышали про те самые великие озёра.
На великих озёрах, когда рыбак на берег приходит, он никогда там рыбу удочками не ловит – черпает котлом прямо из озера сытную, наваристую из налимов и щук уху, да пока не остыла, торопится, несёт горячий бульон скорее в избу.
А если охотник весной или осенью за дичью на великие приплывает, он даже ружьё из чехла не достаёт, потому что у костра его готовое жаркое из утки дожидается, без дела скучает.
Но и всё перечисленное – не такое уж диво!
В середине лета на озёрах белые водяные лилии расцветают. И когда лилий становится очень и очень много, посмотреть на их красоту слетаются не только крылатые коровы. Тут уж и белки – летяги с урдомы, и дикие кони с лешукони, из Мезени – северные олени, а из Онеги – бурые медведи.
Всякой живности в те дни на великих озёрах прибывает! Никто никого не ест, копытом не бьёт, рогами никто не бодает. Все только и делают, что лилиями любуются – красотой и счастьем, словно дикие пчёлы мёдом, на весь год запасаются.
Поморы, иной раз, удивляются, с замиранием сердца малухина Евсея слушают, а от других небывальщин и неслыхальщин и вовсе, заливаясь смехом, на землю один за другим валятся.
У сказителя Евсея на любой случай жизни история найдётся – слово слово родит, третье уж само бежит, – сказка словно реченька льётся. А кудесник Наум и сейчас на парапете набережной в районе улицы Попова прогуливается. Алмаз к солнцу протягивает – блеском русского слова любуется! Copyright: макурин Денис, 2022 фото: Бориса Воронина и Анны Мартыновой.

Оцените статью
Добавить комментарий